1 стих: Павел, устремив взор на синедрион, сказал: мужи братия! я всею доброю совестью жил пред Богом до сего дня.
2 стих: Первосвященник же Анания стоявшим перед ним приказал бить его по устам.
3 стих: Тогда Павел сказал ему: Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня.
4 стих: Предстоящие же сказали: первосвященника Божия поносишь?
5 стих: Павел сказал: я не знал, братия, что он первосвященник; ибо написано: начальствующего в народе твоем не злословь.
6 стих: Узнав же Павел, что тут одна часть саддукеев, а другая фарисеев, возгласил в синедрионе: мужи братия! я фарисей, сын фарисея; за чаяние воскресения мертвых меня судят.
7 стих: Когда же он сказал это, произошла распря между фарисеями и саддукеями, и собрание разделилось.
8 стих: Ибо саддукеи говорят, что нет воскресения, ни Ангела, ни духа; а фарисеи признают и то и другое.
9 стих: Сделался большой крик; и, встав, книжники фарисейской стороны спорили, говоря: ничего худого мы не находим в этом человеке; если же дух или Ангел говорил ему, не будем противиться Богу.
10 стих: Но как раздор увеличился, то тысяченачальник, опасаясь, чтобы они не растерзали Павла, повелел воинам сойти взять его из среды их и отвести в крепость.
11 стих: В следующую ночь Господь, явившись ему, сказал: дерзай, Павел; ибо, как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме.
Комментирует протоиерей Павел Великанов.
Ещё одну удивительную историю про апостола Павла мы только что услышали. Оказавшись перед враждебно настроенным синедрионом, апостол спровоцировал идеологическое столкновение между фарисеями и саддукеями, вбросив декларацию о его вере в воскресение мёртвых. Триггер тотчас сработал, никогда не стихавший идеологический спор снова распалился — и всем уже было не до апостола. Увидев в Павле своего потенциального союзника, фарисеи были даже готовы отказаться от его осуждения — допустив возможность, что ему на самом деле мог что-то открыть Бог или ангел.
Давайте зададим прямой вопрос: почему Бог не укорил апостола за то, что он так мастерски сыграл на идеологических противоречиях — вместо того, чтобы засвидетельствовать истину о Христе, даже ценой собственной жизни? Ведь он ни слова о Нём на синедрионе не сказал! И судили его вовсе не за «чаяние воскресения мёртвых»! Неужели Бог благоволит подобным манипуляциям?
Ответ мы находим в Евангелии, точнее, в евангельском свидетельстве о том, как относился Иисус Христос к фарисеям и саддукеям. При всех идеологических отличиях, Он их помещал в один ряд. Но почему?
Дело в том, что и фарисеи, и саддукеи, и книжники — всё это различные варианты одного и того же явления: рационализации веры. Только «опорные точки» у них разные. Но каждому их них жизненно необходимо за что-то зацепиться. Саддукею — за Танах, Пятикнижие Моисея. Фарисею — за традицию, переданную духовными авторитетами. Книжникам — за признанные толкования. В любом случае, должно быть что-то, целиком находящееся во власти человека. А дальше — вопрос изучения, интерпретаций, истолкований, изощрённости ума и силы воли. «Как же вы все заблуждаетесь, не понимая ни Писаний, ни воли Божией!» — с горечью снова и снова говорит этим рационализаторам от веры Спаситель.
Я бы предложил такой образ. Бессмысленно спорить, какая нота лучше — ре, си, или до. Хотя, конечно же, каждая нота по-разному отзывается в каждой душе. Но пока вы не начнёте играть на пианино — этот спор бессмыслен. А для умеющего играть — уже нет «правильных» или «неправильных» нот: ему не клавиши важны, а та музыка, которая извлекается при участии их.
Проблема и саддукеев, и фарисеев в том, что они так и не научились «играть музыку» — а всё своё время посвятили на изучение устройства пианино, сольфеджио, истории музыкальной литературы — а пальцы как были «дубовыми», так и остались. И поэтому апостол Павел помогает им: вместо того, чтобы осудить его и взять на душу тяжкий грех убийства, он предлагает им снова позаниматься своими любимыми интеллектуальными «играми в богословие»: вреда меньше будет!
Как важно и нам помнить о том, что богословием тоже можно увлечься по человеческой страстности, да ещё и настолько, что напрочь забыть о Самом Господе Боге!
