Когда-то в молодости старец Василий (Василий Дмитриевич Струев) был ничем не примечательным, но весьма благочестивым человеком. Жил он всегда в своем сельце Урень, валял валенки. Бог сам призвал его на особое служение. Однажды он с женой отлучился из своего села – работал в другой губернии. Когда он работал в бане, хозяйка или ее дочь облили спину распаренного Василия холодной водой, после чего его сразу парализовало. Сначала он сильно болел: по всему телу шли чирьи. Потом постепенно они прошли, но разговаривать он почти не мог. При этом раб Божий Василий все время молился. Болезнь была настолько сильна, что, как говорят люди, даже жевать не мог Василий: жевала пищу для него жена… Лежал он на трех бревнышках, на железной узкой кровати. Каждое бревнышко было сантиметров по пятнадцать в диаметре – в головах, под поясницей и в ногах.
Только тут и началась настоящая жизнь старца Василия. Жизнь не для себя, а для Бога и людей. По Божьей милости открылся в нем необыкновенный молитвенный дар. По его молитвам совершалось очень много исцелений болящих. Сам он лежал на своей кроватке почти недвижимый, а возложив руку на человека и помолившись о нем, испрашивал для него у Господа прощение грехов и исцеление. Ехали к нему со всего бывшего СССР: и с Украины, и с Кавказа, и из Средней Азии – повсюду были наслышаны люди о его духовных дарах. Разве не мог старец вымолить у Бога здоровье для себя? Мог, но не просил, понимая, что дарована ему Божья милость и особо высокая судьба. Главной его добродетелью стало терпение. Лежал он на своих бревнышках сорок пять лет, до самой смерти!
Вот один из случаев помощи Божией, по свидетельству схиигуменьи Севастианы (Жуковой):
«Когда нашу семью пересилили в Казахстан, в этих местах нечем было зимой отапливаться. Прошло года два. И однажды, когда было совсем холодно, мама вместе с девушкой пошла зимой за стеблями подсолнечника, которые использовались как топливо. Дошли, положили стебли на одни санки, на вторые санки и повезли назад. Прошли они пять или десять километров, и мама говорит: «Катя, я плохо вижу». Катя отвечает: «Давайте я ваш возок повезу». Через короткое время мама говорит: «Катя, я совсем ничего не вижу». – «Евдокия Васильевна, вы держитесь хотя бы за мой возок». Краюшка хлеба, находившаяся за пазухой у мамы, замерзла, и мама не могла ее откусить, ведь это был 1933 год – год голода и цинги, и у мамы все зубы шатались… Вдруг впереди показались огоньки. Они подошли и увидели небольшой поселок с несколькими домами. Постучались, зашли. Видят – сидят люди, ноги «калачиком». Казахи. Хозяева усадили их за круглый стол и дали горячего чаю. Мама выпила одну пиалу, другую, третью и говорит: «Катя, я вижу!» По-видимому, у мамы сильно снизилось давление, отчего в глазах стало темно. Гостеприимные хозяева напоили крепким казахским чаем, угостили горячими лепешками, и путники, поблагодарив, отправились домой с новыми силами».
