По своей сути тщеславие является страстью. Как и любая другая греховная страсть, тщеславие, развиваясь, настолько овладевает человеком, что фактически превращает его в своего пленника или раба.
Тщеславные люди могут тщеславиться своими талантами, способностями, мнимыми или реальными заслугами, и даже духовными достижениями.
Тщеславный человек ищет славы почти что везде, где может найти; пораженный этим пороком, несчастный готов величаться едва ли не каждым своим, более или менее значимым, поступком.
Тщеславные люди встречаются среди представителей различных социальных слоев, религиозных общин. Есть они и в христианской среде (Ин.5:44).
Как ни удивительно, но достаточно часто тщеславные люди ищут повода для надменности и восхваления даже в том, что, казалось бы, совершено чуждо надменности и жажды похвалы, например, в смирении.
Впрочем, как правило, это бывает связано с тем, что за подлинное, богоугодное смирение часто принимается ложное, лицемерное, театральное
«Смиряясь» по форме, но не по существу, тщеславный гордец находит для себя дополнительные поводы к самовозвеличиванию, к тщеславной самооценке, мол, ах, какой я смиренный, какой я молодец! Особенно большое удовольствие ложно смиряющийся тщеславный гордец испытывает тогда, когда на его «смирение» с восторгом обращают внимание окружающие его люди, мол, как он смиренно кланяется, как скромно одевается, как кротко и смиренно разговаривает с батюшкой, как смиренно бьёт себя в грудь!
Нередко тщеславные люди публично называют себя первыми грешниками, самыми грешными из всех грешников, чем, опять же, выказывают напускное смирение и раскаяние. В действительности же такого рода «смирение» и «раскаяние» являются наиболее изощрённой формой гордыни, мол, ай, какой я нелицемерный, ай, какой искренний и открытый, ай, какой молодец!
Случается, что от «смирения» и «раскаяния» не остается и следа, как только обличение, даже и справедливое, высказывается со стороны посторонних людей. Слыша подобные обличения, тщеславный человек мгновенно забывает, что он – грешник из грешников, достойный наказания, и вместо добродушного согласия с обвинителем гневно отвечает ему, приблизительно так: «На себя, убогий, посмотри! кто ты такой, чтобы указывать мне, как жить?»